Неточные совпадения
Однажды, в его присутствии, Василий Иванович перевязывал мужику
раненую ногу, но руки тряслись у старика, и он не мог справиться с бинтами; сын ему помог и с тех пор стал участвовать в его практике, не переставая в то же время подсмеиваться и над средствами, которые сам же советовал, и над отцом, который тотчас же пускал их в ход.
Тогда Самгин, пятясь, не сводя глаз с нее, с ее топающих
ног, вышел за дверь, притворил ее, прижался к ней спиною и долго стоял в темноте, закрыв глаза, но четко и ярко видя мощное тело женщины, напряженные, точно
раненые, груди, широкие, розоватые бедра, а рядом с нею — себя с растрепанной прической, с открытым ртом на сером потном лице.
Самгин, оглушенный, стоял на дрожащих
ногах, очень хотел уйти, но не мог, точно спина пальто примерзла к стене и не позволяла пошевелиться. Не мог он и закрыть глаз, — все еще падала взметенная взрывом белая пыль, клочья шерсти;
раненый полицейский, открыв лицо, тянул на себя медвежью полость; мелькали люди, почему-то все маленькие, — они выскакивали из ворот, из дверей домов и становились в полукруг; несколько человек стояло рядом с Самгиным, и один из них тихо сказал...
— Ну, что уж… Вот, Варюша-то… Я ее как дочь люблю, монахини на бога не работают, как я на нее, а она меня за худые простыни воровкой сочла. Кричит,
ногами топала, там — у черной сотни, у быка этого. Каково мне? Простыни-то для
раненых. Прислуга бастовала, а я — работала, милый! Думаешь — не стыдно было мне? Опять же и ты, — ты вот здесь, тут — смерти ходят, а она ушла, да-а!
Пастор твердо, насколько ему позволяли
раненые ноги, подошел и стал у столба.
Говору не слышно было на палубе: из-за равномерного звука разрезаемых волн и пара слышно было, как лошади фыркали и топали
ногами на шаланде, слышны были командные слова капитана и стоны
раненых.
Синие мундиры оставались в том же расстоянии, убегая от него назад к своим траншеям, но под
ногами попадались
раненые и убитые.
— Как, — говорю, — не примут? Обязаны, я
раненый,
ноги нет…
— Что делать, — говорил он, — выписали меня из гошпиталя… Родных никого… Пристанища нет… Я к тому, к другому… Так и так, мол, нельзя ли местишко… А он, кому говорил-то, посмотрит на
ногу, покачает головой, даст там пятак — гривенник, и шабаш… Рубля два в другой раз наподают… Плюнул это я места искать… В приют было раз зашел, прошусь, значит,
раненый, говорю.
— Милости прошу садиться. Вы, как я вижу, устали, потому что ваша
раненая нога мешает…
Абсолютно он готов пролить последнюю, черт ее побери, каплю крови за царя, престол и отечество, и он сейчас же вернется на Дальний Восток, как только заживет его
раненая нога.
Так кончать или подать? Чего? Избавления? Смерти? Ждать, пока придут турки и начнут сдирать кожу с моих
раненых ног? Лучше уж самому…
Сдерут кожу, поджарят
раненые ноги…
В это время двое солдат подняли лежачего и пособили ему держаться на
ногах, а один даже обмахнул обшлагом грязь с полы его пальто.
Раненый, очевидно, под впечатлением сильной боли, плохо сознавал, чтó делается вокруг него, и несвязно бормотал какие-то слова. Солдаты, подхватив его под руки, утащили куда-то.
Вся семья отставного капитана Петровича, отца Милицы, сражавшегося когда-то против турок в рядах русского войска и
раненого турецкой гранатой, оторвавшей ему обе
ноги по колено, жила на скромную пенсию главы семейства. Великодушный русский государь повелел всех детей капитана Петровича воспитывать на казенный счет в средних и высших учебных заведениях нашей столицы.
Смутно помня дорогу к русским позициям, Милица, не теряя времени, поплелась по ней. Отекшие от бечевок
ноги все еще не могли служить ей, как следует. Да и общая слабость мешала быстро и бодро подвигаться вперед. К тому же,
раненое плечо ныло все нестерпимее, все больнее и по-прежнему каждый шаг, каждое движение девушки болезненно отзывались в ране, и по-прежнему туманились и неясно кружились мысли, и прежняя странная тяжесть наполняла голову. С трудом передвигая
ноги, она подвигалась вперед.
—
Раненые, — как эхо, повторил он. —
Раненые. Без
ног, без рук, с прорванными животами, размолотой грудью, вырванными глазами. Вы это понимаете? Очень рад. Значит, вы поймете и это?..
— Нечего кичиться твоими трудами!.. Сидишь да потеешь в разных комитетах… Ха, ха!.. А после над тобой же смеются… Лучше бы похлопотать о русском
раненом воине. Чево! Война прошла… Целым батальонам
ноги отморозило!.. Калек перехожих наделали, что песку морского… Пущай!.. Глядь — ни холста, ни полушубков, ни денег — ничего!.. Краснопёрого за бока!.. Он христолюбец!..
Раненый стонал. Перебитая
нога моталась.
Обмыл с себя солдатик паклю да крахмальную слизь, морду папоротником вытер, пошел одеваться:
нога похрамывает, душа вприсядку скачет… Ловко концы-то сошлись. На войне
раненого полуротного из боя вынесешь, «Георгия» дают, а тут за этакий мирный подвиг и пуговкой не разживешься. А ведь тоже риск: распознай его лешие, по косточкам бы раздергали, кишки по кустам, пальцы по вороньим гнездам…
Как два
раненые зверя в клетке, мечемся мы из одного конца комнаты в другой, смотрим друг на друга разбегающимися глазами и снова бегаем взад и вперед. Не помню, сколько времени проходит, но меня неожиданно огорошивает собственное мое имя, произнесенное где-то за глухой стеной. Едва не сбив с
ног моего коллегу, несусь на сцену с оторопелым видом и нелепыми движениями.
«Прикомандированные» врачи, которые при нас без дела толклись в бараках, теперь все были разосланы Горбацевичем по полкам; они уехали в одних шведских куртках, без шинелей: Горбацевич так и не позволил им съездить в Харбин за их вещами. Всю громадную работу в обоих мукденских бараках делали теперь восемь штатных ординаторов. Они бессменно работали день и ночь, еле стоя на
ногах. А
раненых все подносили и подвозили.
Живых потрошили, бросали в огонь, доканчивали зверски
раненых; содравши с них кожу, вешали за
ноги с ругательствами и хохотом.
Среди
раненых в этом бараке находится легкораненый в левую
ногу и левую руку на Фыншулинском перевале брат нашей известной артистки М. Г. Савиной — хорунжий Н. Г. Подраменцов.
Шведы дерутся отчаянно; ни один не прячется в убежища корабля. Палуба — открытое поле сражения; отнято железо — ноготь и зуб служат им орудиями;
раненые замирают, вцепившись руками в своих врагов или заплетаясь около
ног их.
И генерал опустился на траву, лёг на спину и попробовал поднять
раненую ногу.
Раненый в
ногу, он упал и истёк кровью.
Генерал Ренненкампф,
раненый как известно, в
ногу в деле у деревни Фанцзяпуцзы и находящийся в бараках Красного Креста под Ляояном, уезжает для окончательного излечения в госпиталь в Харбин.
Он встал на одной
ноге и попробовал наступить на
раненую ногу, но не мог.
Вот другой солдатик, рядовой Голубец, тоже
раненый довольно серьёзно в левую
ногу, хочет непременно идти пешком.
Раненому показали в сапоге с запекшеюся кровью отрезанную
ногу.
С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком,
раненого в
ногу, в том же Бородинском сражении.
Тимохин, страдая от боли в
раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в белой рубашке, кофте и ночном чепчике.
Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и
раненых, которые, казалось ему, ловят его за
ноги.
— Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, — показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. — Эх, нескладная, — укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и
ногу человека. — Ну вы лисицы! — смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за
раненым. — Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! — кричали на ополченцев, замявшихся пред солдатом с оторванною
ногой. — Тое кое, малый, — передразнивали мужиков. — Страсть не любят!